Свен Уве Бакке, 5 июня 2009

Кёльн (Дагбладет): Национальная гордость. Статья экспорта в течение многих лет. Пионеры музыкального видео. Кумиры девушек. Оказавшие большое влияние на целое поколение, росшее в 80-х. Оплот величайших амбиций. И с центральной фигурой вокалиста, который с таким удовольствием кутается в неоднозначности имровизированных толкований экзистенциальной философии, как только перед ним появляется микрофон.

Всё это — значительные части картинки, созданной и взращенной a-ha в глазах публики в течение последних 25 лет. И не будет преувеличением сказать, что за это время о музыке a-ha всегда непростительно мало писали, ее непростительно мало анализировали. Но почему?

Потому ли, что всегда гораздо забавнее все эти странные откровения Мортена Харкета, которыми он изливается во время интервью? Потому ли, что музыка стала чем-то второстепенным, чем-то, что мы принимаем как данность, в нашем пестовании a-ha как звёзд, наших единственных настоящих звёзд, которые у нас когда-либо были?

Забыли ли мы начисто спросить о мыслях, стоящих за музыкой, будучи более занятыми спельтовой диетой, бицепсами Харкета, дружбой Фурухольмена с Coldplay и роскошным пентхаусом семьи Воктор-Савой на Манхэттене?

В грядущем альбоме Foot Of The Mountain с музыкой a-ha снова происходит на самом деле нечто. Слышится разрез между этим зрелым, нарастающим, взрослым попом a-ha, установившемся после ее возвращения в 2000 году (представленного сейчас, помимо прочего, еще и синглом Foot Of The Mountain) и a-ha, которая заигрывает с наследием синти-попа из собственного раннего прошлого («Riding The Crest», «What There Is»). Разрез между удобной, легкой узнаваемостью и желанием встряхнуться от как раз этой привычной дремоты. Foot Of The Mountain представляет собой противостояние одной эпохе, примиряющейся с другой эпохой. Но почему именно сейчас? И кому хотелось больше всего, чтобы это было именно так?

Если воспринимать a-ha прежде всего как национальную культурную гордость, то тогда это очень интересный музыкальный поворот. И об этом они — авторы Пол Воктор-Савой и Магне Фурухольмен — рассказывают нам каждый сам по себе, спокойно и размеренно, здесь и сейчас. Имея полную свободу спекулировать трактовками экзистенциальной философии.

— Почему возврат к синти?

Магне Фурухольмен: — Я хотел этого очень сильно. Интеллигентный синти-поп, атмосферный и релевантаный — это был звук, ради создания которого мы были вместе. Но я боролся за него зубами и ногтями. "Это было так болезненно тогда, зачем делать это снова?" Но тогда ведь всё вокруг было болезненно, не только музыка сама по себе.

Пол Воктор-Савой: — Всем хотелось, в этот раз мы были готовы делать что-то более технологичное. Но для меня это оказалось проще сказать, чем сделать. Легко можно было скатиться в банальность, так, что это стало бы больше похоже на Кайли Миноуг, чем на Депеш Мод. Я откопал старые синты и попробовал настроить их, но всё закончилось тем, что мне пришлось искать помощи в части программирования. В этот раз, когда мы играли, мы находились посреди столького всего, что в какие-то моменты это была настоящая паника. Можно поиграться с тем, что ты делал раньше, но оно должно показать себя. Но с самого начала были также и ограничения в том, что было интересно. Например, нельзя было играть аккорды, везде должны были быть риффы. И мы работали с восемью дорожками. Такая догма могла оказаться плодотворной.

Фурухольмен: — На самом деле, мне хотелось, чтобы альбом назывался бы Digital ("Цифровой"), в противовес нашему предыдущему альбому Analogue ("Аналоговый"). Нам уже не по 20 лет, но и звучать как старики мы тоже не должны. Я не желаю это принимать. На самом деле, мне следовало бы настаивать на том, чтобы мы еще больше разработали поворот в сторону синти-попа. Чтобы он читался еще более ясно. Если б решение оставалось за мной, у нас в альбоме вообще бы не было струнных, например. Но ведь в этой группе я не один решаю.

— Так кто же решает?

Воктор-Савой: — Трудно писать песни вместе с кем-то, ведь это процесс, идущий изнутри, а не извне. А писать песни и играть их — две совершенно разные вещи. Когда пишешь песню, "слышишь", какой она будет, и потом за этим ощущением и гонишься всё время. Это как в покере. Играешь и блефуешь изо всех сил. И либо ты участвуешь в этом, либо бросаешь. Это трудное дело — видеть, как песня полностью меняет характер, когда ее записываешь и продюсируешь. Она проходит через множество звеньев, прежде чем будет закончена. Это очень разочаровывает, когда в конце концов песня нравится тебе меньше. Иногда бывает такое чувство, как будто песне выдернули все зубы. Мы вполне могли бы сделать всё сами, без участия других продюсеров, но это укоротило бы нам жизни лет на десять.

Фурухольмен: — В этой группе множество желаний и различных амбиций. Нужно держать кувалду наготове и биться ею за то, во что веришь. Не забывайте, мы друзья детства, у нас в багаже несправедливые детские дворовые раздоры. Нет причин романтизировать упрямство как движущую силу творчества, или делать из него миф. У всего есть границы, мы должны и возвышать друг друга тоже. И единственное, что мы не можем сбрасывать со счетов в этой группе — это Мортен Харкет. Его роль невероятно важна в том, какое впечатление мы производим. Мне и Полу нужно это принять. Наша задача в этой группе — и в этом ключ к успеху a-ha — в том, чтобы избавить Мортена.

— Так как же использовать Мортена Харкета?

Фурухольмен: — Самоуверенность Мортена, его поведение могут быть напористыми и грубыми. Если толкнуть его в сторону рока, то не обязательно сработает. Мортен как рокер не совсем убедителен, ему не хватает 60 сигарет в день и проблем с алкоголем. В оркестровом же окружении это вероятно станет слишком сентиментальным, станет оперой. Но в холодном отстранённом ландшафте синти он великолепен. Мортен — фантастическое оружие в нашем арсенале. Но его нужно правильно использовать.

Воктор-Савой: — Голос Мортена вписывается в мир этого звука. Думаю, и он себя в нём чувствует лучше. Песня Shadowside построена на пяти тональностях, лишь немногие вокалисты справляются с таким. Когда я пишу специально для a-ha, я знаю, чем располагаю в вокальном плане, на кого могу положиться, чтобы воплотить это.

— И все согласны, что это была хорошая прогулка?

Воктор-Савой: — Получилась пластинка, я надеюсь, которую будет довольно приятно послушать.

Фурухольмен: — Foot Of The Mountain стал альбомом, производящим хорошее впечатление, в нём другая жизненная сила, чем раньше. Альбом можно практически назвать данью оригинальной идее a-ha.

— А как считает сам Мортен Харкет?

Мортен Харкет: — Это было здорово. Этот альбом представляет собой однозначный шаг в отношении выбора определенного направления. Мы наложили на себя ограничения и повернули назад, к звуковому полю, основанному больше на синти. Приятно было этим заниматься. Я воспринимаю это как возрождение нас как группы.

Перевела с норвежского Лил. Редактировала Lost.