Барбара Дэвис, 26 января 2006

Последний раз я видела Мортена Харкета, его красивое в форме сердца лицо, склонившееся надо мной, когда лежала в своей постели, пристально глядя в его ледяные голубые глаза. Не могу вспомнить точную дату, когда постеры a-ha исчезли со стен моей спальни, но сейчас, через двадцать лет, я сижу в номере Мортена в отеле, призывая смелость, чтобы попросить его жениться на мне.
Все это большая уловка, как вы понимаете, мечта 13-летнего подростка, до глубины души тронутого музыкой a-ha во время миллионного прослушивания альбома Hunting High And Low.
План был таков. Уйти из дома, поступить в колледж, стать журналисткой, взять интервью у Мортена, влюбить его в себя, сбежать с ним в Осло и счастливо жить с ним до самой смерти в его скандинавском ледяном дворце (я была уверена, что у него такой есть). Все это, конечно, происходило под воодушевляющий аккомпанемент The Sun Always Shines On TV.
Единственная проблема в том, что Мортен не очень-то жалует журналистов. И "действительно ненавидит" публичные штучки.
Он согласился встретиться со мной - после года уговоров - только потому что a-ha приходится раскручивать свой новый сингл и альбом.
"Некоторые ситуации бывают такими неловкими", - сказал он, взглянув на меня подозрительно, когда я приехала в лондонский отель, в котором он остановился.
Я пытаюсь убрать со своего лица выражение сталкера, но заканчиваю тем, что выгляжу как человек, не первый день страдающий запором.
"Неловкие ситуации. Точно", - мямлю я.
У меня есть час на то, чтобы заставить его влюбиться в меня, но не так-то просто ухитриться вывернуть разговор на женитьбу, когда Мортен расположен говорить о своем "искусстве".
Он усаживается рядом со мной на белую кожаную софу. У него тело молодого человека. У него сильные руки, смуглые и мускулистые. Скулы острее, чем обычно, и мне стоит немалых трудов не закричать "о, господи, не могу поверить, что это действительно ты!".
Возможно, кожаные браслеты давно позади, и величайший сердцеед 80-х может быть стал уже разведенным 46-летним отцом четырех детей, но одно неизменно - моя любовь к Мортену не то, что быстро проходит. Нет. Нет. Нет. Это нечто настоящее. А настоящая любовь - навсегда. И кем же я буду, если позволю таким мелочам, как возраст и багаж отношений, встать на нашем пути? "Давай начнем с разговора о твоей музыке", - говорю я. Через долю секунды я уже кажусь почти нормальной.
Он доверительно улыбается: "Я думаю, мы только об этом и будем говорить".
Благо, мне нет нужды притворяться, потому что музыку a-ha я люблю почти так же сильно, как Мортена.
Мужчина, за которого я планирую выйти замуж, не просто красивое лицо из 80-х. На этой неделе a-ha празднует первое с 1988 года попадание своего сингла в Топ 10 [в Англии]. Сингл Analogue (All I Want) на девятом месте, в то время как альбом Analogue на 27-м.
Хорошо, я фанатка, но группу восхваляют все, начиная U2 и заканчивая Робби Уильямсом и Coldplay.
Я спрашиваю Мортена, быть участником a-ha сейчас в 2006-м отличается от того, как это ощущалось в 1986-м. "Нет, на самом деле, нет", - отвечает он, - "Для меня это одно и тоже. Никакой разницы". Но истерия-то вокруг него точно сейчас не такая же? Он тщательно обдумывает ответ: "Ситуация с так называемой истерией, кстати говоря, преднамеренно спровоцирована. Так хотели СМИ. Люди бурно реагируют на что-то, они хотят чего-то. Иногда люди теряют самих себя".
"Верно, верно", - соглашаюсь я, вжимаясь в софу, чтобы не потерять голову прямо у него на глазах. "Ты отождествляешь это со мной, я - то самое имя, я выгляжу именно так, это ассоциируется со мной. Но этот опыт мало связан с этим. Причина, по которой я это делаю - то влияние, которое это на меня оказывает. А люди, которым нравится то, что мы делаем, реагируют сами на себя. Люди недооценивают важность собственных взаимодействий. А ведь они активизируют в тебе процессы".
Я с энтузиазмом киваю, но начинаю недоумевать, о чем же это он таком говорит?
И пока несмотря на это я люблю его не меньше, Морти уже довольно далеко продвигается к теме истинного значения реальности и бытия.
"Возьми вот эту комнату", - говорит он, - "мы с тобой существуем, конечно, но все остальное в комнате существует"? "Ну, для меня оно точно в данный момент не существует", - отвечаю я, пристально глядя ему в глаза.
Он оглядывается по сторонам и продолжает: "Это интервью даже не затрагивает сторону реальности этого".
Что кажется мне довольно грубым с его стороны. Реальность заключается в том, что Мортен впервые приехал в Великобританию 1 января 1983 года вместе с друзьями-приятелями по группе Полом Воктором и Магне Фурухольменом.
"Нам хотелось поехать именно в Лондон, потому что его труднее всего завоевать", - говорит он, - "У нас были кое-какие сбережения. Мы заказали отпуск и привезли несколько пленок, записанных на кухне в доме родителей Магне. Мы были абсолютно уверены, что станем знамениты на весь мир. У нас не было денег или инструментов. Мы использовали банки из-под печенья и бутылки с водой - все, что годилось для извлечения звуков".
Они проснулись знаменитыми после Take On Me в 1985-м.
За один вечер стены миллионов спален украсились плакатами a-ha. Когда Мортен выступал перед тысячами бьющихся в истерике подростков, я училась в школе и мечтала о нем.
Я и не знала, что он жил всего лишь прямо через дорогу от меня в Хемпшире в загородном доме в городке Брэмшотт.
"У нас достаточно времени, чтобы все исправить", - говорю я ему, пытаясь улыбаться соблазнительно. Он бросает взгляд на часы.
В общей сложности a-ha четырнадцать раз попадали в Топ 10 в Англии до того момента, как все испортилось в 1989 году. Напряжение росло, группа распалась, и Мортен, Пол и Магне занялись каждый своей сольной карьерой.
А вне света софитов, Морти также занялся своими прелестными орхидеями, насекомыми и судьбами народа Восточного Тимора. Что за мужчина! В 1998-м он был готов попробовать все сначала и a-ha снова объединилась. Остальное, как говорится, уже история.
Фотограф тащит его от меня, и, собираясь сфотографировать, просит его улыбнуться.
"О, да, улыбнись!", - поддерживаю я, отчаянно желая еще раз увидеть милый просвет между передними зубами. Время истекает, а я так до сих пор и не выдала главный вопрос.
"Если хочешь, чтобы я улыбнулся, скажи что-нибудь смешное", - отвечает он. Я поглубже вдыхаю и говорю, - "Женись на мне"!
Время останавливается. Фотограф в шоке. Мортен смотрит без тени улыбки.
"Это не повод для смеха", - изрекает он, - "это то, что нужно обдумывать серьезно".
Я жду, когда он заговорит снова.
"Я по-прежнему не улыбаюсь", - говорит он.
Я достаю из сумки мой изрядно замусоленный дневник фанатки a-ha 1986 года. "Не возражаешь?"
"Совсем нет", - отвечает он, и пишет: "Барбаре... как твоя фамилия?"
"Напиши просто Барбара Харкет", - говорю я ему. "Мог уже и привыкнуть к этому, да?" Он протягивает книгу мне. Там написано: "Барбаре. Всего наилучшего, Мортен".
Всего наилучшего? Значит, я ему нравлюсь?
Когда я поднимаюсь, чтобы уйти, он благодарит меня за мое время. Благодарит меня?! Потом целует в обе щеки. Или я его?
Когда комната прекращает вращаться, я ухожу, украдкой бросая последний взгляд на лицо, отпечатанное в моем сердце.
С тех пор прошла уже неделя и от него никаких вестей. Но, знаете, ему альбом нужно раскручивать. Он занятой человек...

b.davies@mirror.co.uk

PS: Пожалуйста, купите Analogue... Во-первых, он великолепен. Во-вторых, если после этого интервью продажи поднимутся выше крыши, Мортен, может быть, поймет, что его будущий успех и счастье на самом деле находятся в моих руках.
Свадьба? Все, о чем Мортен хотел говороить - его "искусство".
Я все также люблю его... а Морти стал ближе всего на шаг.

Перевела Лил