Ведущий: Вигго Йохансен, 20 мая 2008

— Мортен Харкет, добро пожаловать!
— Спасибо!
— Приятно ли это — выпустить новый альбом?
— Да, так и есть. Возможно, этот особенно, потому что я ждал его так долго по тем или иным причинам. Нет, я не ждал этого материала 13 лет, но предыдущий сольный альбом я делал 13 лет назад. Так что... это немного странно.
— Я слышал, ты говорил, в этом году ты напряженно работал...
— Да. Это нормально. Сначала я отправился в студию с тем материалом, который появился тогда. И это уже не могла быть та же самая пластинка, которую я бы сделал 10 лет назад.
— Это... как бы это сказать... начало новой сольной карьеры?
— Посмотрим!.. Для меня ведь это так... На самом деле, я никогда не думаю о карьере, я делаю то, что кажется мне естественным и правильным, так что... я соотношу себя с тем, как вещи развиваются. Но у меня нет никакого расписания или плана, когда я...
— То есть ты не можешь сказать, что вот через год выйдет новый альбом?
— Нет, я работаю с тем, что кажется мне... универсальным набором универсальных вещей, такими струнами в человеке вообще. Это то, что я делаю с помощью музыки. И... так что вопрос в том, что из этого получится.
— Ты говоришь, что делаешь музыку, которая трогает нас. Что это значит?
— Это, мне кажется, не нужно объяснять, на самом деле. Потому что это... Музыка — это то, что ты, в сущности, готов воспринимать еще до своего рождения. Кажется, человек начинает реагировать на музыку уже тогда, когда еще находится во чреве матери. Музыка — это язык, который...
— Язык для чувств?
— Да. Но и для размышлений, которые тогда даже больше, чем просто чувства, но... Это... универсальный язык, который всегда доступен, который не нужно учить, как не нужно учиться осязанию в детстве. Конечно, тебе придется выучить его заново, если твоя воспринимающая система была повреждена, пока ты рос. Но ты "форматирован" принимать музыку. Так что если тебя трогает... уверен, люди знают, что их трогает.
— Есть у тебя какое-нибудь послание?
— Мне на самом деле не нравится думать об этом. Я... То, во что я верю, это то, что живёт во всех нас, на самом деле. Мне нравится, когда я могу стимулировать человека открывать для себя вещи самостоятельно и самого себя тоже. Так что... для меня это хорошая цель. Но рассказывать людям, что им делать, что, мне кажется, они должны делать... Это я мог бы на каких-нибудь политических дебатах, например, рассказывать, как мы осязаем вещи, тогда бы у меня могла быть определенная точка зрения. Но не через музыку. Но бывают исключения. Я писал о ситуации в Восточном Тиморе. Это действительно была очень эмоциональная реакция с моей стороны. Но мне не нравится просто менталитет пропаганды.
— Но разве не трогает тебя то, что тогда случилось с Тимором? А как же Бирма? Как же Китай?
— Конечно, конечно! Это ужасно задевает.
— Но ты не хочешь писать об этом музыку?
— Я всегда верил... я всегда верил просто, если люди восстают, потому что понимают, что что-то не так, тогда люди должны сделать это сами. Мы все должны это сделать. Мы должны... Мы должны друг другу и, ни больше ни меньше, самим себе немного прозреть и прочувствовать, что же мы сами об этом думаем. И решить, на правильном ли мы пути или нет. Но это мы должны сделать все вместе.
— Приятно, когда выходит новый альбом. Ты читаешь рецензии?
— Нет, я не читаю рецензии. Но бывает, слышу о них. Я не часто читаю газеты, чтобы увидеть, что там обо мне. Я не вижу, что это к чему-нибудь может привести.
— Почему?
— Потому что это... Я очень часто воспринимаю их как тенденциозные и случайные точки зрения. И тогда я просто должен спросить себя, правильно ли тратить своё время на это или я заслуживаю большего и сделаю, может быть, лучше что-то ещё в позитивном настроении. Я имею в виду, что позитивное и негативное, это если мне дают высокую или низкую оценку, например, так что это то же самое, о чём я только что говорил, потому что у меня тоже... достаточно часто... на самом деле, почти так же часто, я становился известным благодаря вещам, с которыми был в согласии. Нужно жить своей собственной жизнью, нужно просто жить.
— Остались ли твои амбиции такими же, как были 25 лет назад?
— Да. В основе своей амбиции те же самые, что и 25 лет назад. Только я не так много знал о природе звёздности, о том, что происходит с тобой, о том, что это на самом деле такое, какие механизмы за этим стоят. Это я, конечно, немножко изучил уже.
— Что сделала с тобой звёздность?
— Она... Как бы это сказать, что она сделала со мной... Ты уверен, что ты хочешь, чтобы я это рассказал?
— Это займет много времени?
— Должно бы, на самом деле.
— Да, да, но... укороченную версию...
— Ты становишься... Самая сложная сторона звёздности во всём том, что ни к чему не приводит, просто что-то вроде захвата мгновения, потому что я... Когда становишься известным лицом, вдруг попадаешь в положение этакого ходячего исключения с точки зрения людей в их обычной жизни. Неожиданно ты становишься чем-то таким, о чем люди не знают, что это такое. Они, возможно, узнают тебя, и реагируют, и это запускает и стимулирует реакцию, но на самом деле, ни к чему не ведёт.
— Это проблематично?...
— Да, ты всё время, на самом деле, каким-то образом отвечаешь на то, что ни к чему не ведёт. Потому что на самом деле они не слушают.
— Но всё-таки, когда ты на сцене, ты собрал 10 тысяч...
— Да... это... Да, часто так выражаются радость и любопытство, когда меня узнают, и это позитивное состояние. Я очень редко сталкивался с чем-то неприятным в связи с этим. То, что мне кажется неприятным, это что людям приходится отказывать, а они не могут принять такую ситуацию, и тогда я должен попробовать приземлиться лучшим возможным способом.
— А любопытство не изменилось?
— У меня?
— Да.
— Ты имеешь в виду...
— Я имею в виду музыкальное любопытство.
— Абсолютно! Оно... абсолютно!
— А желание творчества?
— Да, я думаю, я могу задавать направление своим творческим способностям лучше, чем раньше.
— Что ты имеешь в виду?
— Наверное, я научился отказываться от чего-то, когда я так чувствую, и держаться за тот маленький росток чего-то, отличного от других, и не отпускать его, и дать ему возможность вырасти. Если тебе нужно творить, ты должен быть способен закрыть рот и пересесть ненадолго на заднее сидение, и позволить вещам показать, чем они являются.
— Это легко?
— Это мой собственный процесс. Это прямо-таки фантастический процесс, очень захватывающий.
— Пересесть на заднее сидение? Увидеть, что такое вещи?...
— Да. Ты именно должен закрыть рот и позволить... не позволить предвзятости забрать инициативу направлять поток, но позволить тому малому, что движется в тебе, показать, что оно такое.
— Вы играли для десятков тысяч людей и делали это много лет. Изменились ли ваши поклонники? Другие ли они теперь?
— Да... В какой-то степени что-то изменилось, потому что хотя они... да... Я немного смешиваю языки... так и хочется сказать basically... В основе своей они те же самые. Те же самые, но... в то же время, есть такие, которых постепенно... некоторых уже не узнаем после 25 лет. А некоторые с нами так же долго, как мы сами, так сказать. Так что со временем это становится немного забавно, ты... Так было среди многих поклонников. Видишь сколько-то знакомых лиц, потому что видел их так много раз и это совершенно невероятно, непонятно для нас, что они держатся с нами таким образом, но понятно, что в то же время они держатся не только просто с нами, они держатся с существующим, видимо, сообществом, с друзьями, что они... Но тут я говорю, конечно, о самых преданных поклонниках, о той маленькой кампании.
— Сегодня вечером чуть позже вы будете играть в Роккефеллере. Там вы сыграете три сольных концерта.
— Да.
— А вместе тоже сыграете сегодня?
— Да. Кое-что сейчас уже немножко выпадает из мешка. Мы... Мы, к счастью, понимаем, что не можем сделать это здесь, не поприветствовав друг друга в конце. Так что... я имею в виду, конечно, что мы что-то такое сделаем вместе в конце.
— Это будет новый или старый материал?
— Что-то новое во всяком случае будет. Потому что сейчас для нас троих было бы неправильно выйти на сцену как a-ha и сделать концерт a-ha на основе предыдущего, более раннего альбома. Для нас... так что мы должны отправиться в студию, записать новый альбом, прежде чем отправимся в турне. Но небольшое заигрывание с вещами будет.
— С новыми вещами?
— Возможно.
— Да! А в субботу будет Roayl Albert Hall.
— Да.
— Мортен Харкет, огромное спасибо, что ты пришёл сюда.
— Тебе спасибо.

Перевела с норвежского Лил.